5 эпизодов:
---------------
"....Опыт вели микроманипуляторами в камере под высоким давлением инертно-стимулирующей смеси; собака была предварительно вскрыта и укреплена там. Баллон, в котором была эта смесь, и рванул, когда Мискин слишком нетерпеливорезко крутнул его вентиль. Предельно заряженные баллоны, как и незаряженные ружья, стреляют раз в год. Емельяну Ивановичу снесло полчерепа; собака в камере погибла от удушья. Остальные двое: лаборантка и инженер-бионик, ассистент Мискина, - отделались ушибами..."
Это был взрыв в соседней лаборатории в киевском Институте автоматики, где я тогда работал, в 1959 году. Академики, правда, в опыте не участвовали, собаки тоже (иная тематика); но парня покалечило сильно, делали трепанацию черепа.
"...Трое ребятишек купались в сумерках в уединенном месте; да еще в "квача" затеяли - нырять и ловить друг друга. Прошла "комета" - одного не стало. Эта махина и не почувствовала на 70-километровой скорости, как ее подводное крыло, заостренное спереди на нож, рассекло мальчика. Двое других встревожились, побежали на спасательную станцию. Оттуда дело перешло к нам..."
- рассказал мне водолаз, добывший в реке половинки рассечнного мальчика, году эдак в 1976-м.
"... - А помните тот случай три года назад, когда сгорела в кислородной камере женщина-врач!..
(Да, было и такое - в подобном опыте, только оперировать нужно было вручную. Заискрил регулирующий давление контактор в камере - а много ли надо чистому кислороду для пожара! Не успели и камеру разгерметизировать... Громкое и печальное было дело, весь город жалел об этой 28-летней симпатичной женщине. Инженер, собиравший установку, получил три года за то, что не додумался поставить электронное реле)..."
- произошел в 1963 году в Киеве, в руководимоми знаменитым хирургом Н.Амосовым отделе биокибернетики Института кибернетики АН УССР. Только в камере там заживо сгорели две молодые женщины: врач-исследователь и лаборантка.
Насчет инженера, получившего три года, я присочинил. Достоверно знаю, что самому Амосову, автору опыта, не было ничего.
"... Рындичевич сейчас получит выволочку (и не первую!) не за провал и даже не за промах, а за самое значительное свое - да и вообще наше - дело, после которого он получил благодарность высокого начальства, а от меня лично титул "поильца-кормильца". Он исправил неудачную стыковку, с которой, увы, началось исполнение теперь широковещательно известного проекта сборки на околоземной орбите "Ангар-1"; стартовой, перевалочной и ремонтной базы для полета к Луне, к иным планетам - космического Байконура.
Первой выводили на орбиту двигательно-энергетическую станцию - по частям в силу ее громадности; да и части были такие, что запаса массы для космонавтов в кабине не оставалось, то есть стыковали их автоматически, с Земли. И - осечка, да такая, что ставила под угрозу проект: на стыковочных маневрах стравили весь запас сжатого воздуха, силой которого совершались взаимные перемещения частей на орбите. И части станции, не соединившись, расходились, уплывали друг от друга - во Вселенную, в космос, в вечность..."
- рассказан мне (вопреки режиму секретности) моим родичем Владленом Федоровичем Медведевым, видным специалистом-радиотехником, лауреатом Госпремии СССР - за радиообеспечение, кстати, стыковок в космосе.
В реальности, где нет "встречников", секретность не помогла.
начинающийся со слов:
"... известие о падении БК-22.,.
"БК-22, вот оно что! Ой-ой..." Я чувствую, как у меня внутри все холодеет. БК-22 - стосорокаместный двухтурбинный и четырехвинтовой красавец, последнее слово турбовинтовой авиации..."
Эта история (рассказанная мне - также вопреки режиму секретности - работником КБ Антонова, моим школьным товарищем Ростиславом Бабичем) в реальности случилась с Ан-22, "Антеем", где-то на стыке 60-х и 70-х гг. Это была лучшая из созданных в ту пору турбо-винтовых машин. Ее продвижению это сильно повредило.
Тоже разобрались только после второго падения; первое было в море.
Таким образом мое заявление в начале повести, что все факты были в действительности, подтверждено. Фирма веников не вяжет.
Из раздела IV. "РАССЛЕДОВАНИЕ" - место падения самолета:
"... Мы подлетаем. В каком красивом месте упал самолет! Оскол - неширокая, но чистая и тихая река - здесь отдаляется от высокого правого берега, образуя вольную многокилометровую петлю в долине...
А дальше, за рекой, луга и рощи в утреннем туманном мареве; высокий берег переходит в столообразную равнину в квадратах угодий; за ними - домики и сады Гавронцев. И над всем этим в сине-голубом небе сверкает, поднимаясь, солнце.
Я люблю реки. Они для меня будто живые существа. Как только подвернутся дватри свободных дня да погода позволяет, я рюкзак на плечи - и па-ашел по какой-нибудь, где потише, побезлюдней. Палатки, спальные мешки - этого я не признаю: я не улитка - таскать на себе комфорт; всегда найдется стог или копна, а то и в траве можно выспаться, укрываясь звездами.
И по Осколу я ходил, знаю эту излучину. Вон там, выше, где река возвращается к высокому берегу, есть родничок с хорошей водой; я делал привал возле него..."
- описано мое любимое место велосипедных вылазок, 25 км севернее Полтавы, за селом с таким названием. Только река не Оскол, а Ворскла. И изгиб такой есть, и родничок.
Немало я там провел и дней, и ночей под звездами.
Описанное в разделе VI, "ДЕНЬ ВО ВТОРОЙ РЕДАКЦИИ" путешествие - от слов:
"...Звезды над головой. Темная стена леса позади. Я сижу на наклонном берегу, на чем-то белом; пластиковая простынка - постелил на траву от росы. Внизу гладкая, но подвижная полоса, размыто отражающая звезды, - вода. Река. Изредка слышны всплески рыб - негромкие, подчеркивающие тишину.
Светящиеся стрелки часов показывают начало двенадцатого. Да, но какой день? Были две похожие ночевки подряд: на Басе, потом на Проне. (А имеет ли значение, какой день? И все дни? Вся эта смешная, мелкая конкретность?.. Это отзвуки только что пережитого сверх-заброса; мне еще долго возвращаться в человека, в свой полусекундный белковый комочек.)
Ни огонька до горизонта. Там, внизу, должны быть кусты и пойменный луг. А звезд-то наверху, звезд - сколько хочешь! (Пустота и огненные шары звезд - картина выразительного разделения материи, которая всегда у нас перед глазами... Не надо теперь об этом.)
Вдруг тишину разрывает ржанье, гик, топот многих копыт за рекой. Кто-то гонит лошадей, завывая, улюлюкая в ночи. Я даже вздрагиваю - и успокаиваюсь: теперь все ясно, я уже на Проне..."
- и далее -
- пересказ моего пешего похода по Проне и Басе, рекам в Беларуси, в августе 1974. Вплоть до этого табуна, гонимого в ночное старичком.
Только шел не к Славгороду, бывшему Пропойску (интересна, кстати, история переименования: в боях там отличилась дивизия, а такой полагалось присвоить имя города. Так что же, гвардейская Пропойская?.. Вот и.), а от него к Чаусам.